W E R E W O L F S
о б о р о т н и
Ты чуешь, как сжимается твое сердце от страха? Ты слышишь этот протяжный леденящий душу вой? То волки вышли на охоту, каждый опытный охотник скажет тебе, что нет ничего опаснее, чем волки, сбившиеся в стаю, оголодавшие и дикие хищники, которые теряют всякий страх; будь то зверь или человек, они охотятся и загоняют жертву. Но испокон веков рассказывают люди легенду, что есть на свете чудовище, совместившее в себе души человека и волка; начиная от востока и заканчивая западом, от японских крестьян до американских индейцев ходят поверья об ужасе, скрывающемся под луной, величайшем охотнике из всех зверей, который превыше всего ценит плоть и кровь человеческую. Оборотень — раб луны, проклятый человек, говорят они, который вынужден каждое полнолуние надевать животную шкуру и идти на охоту, чтобы заполнить сосущую пустоту внутри — голод, который имеет полное право зваться волчьим. Но для кого-то это проклятье, для кого-то это дар.
Нас не отличишь от вас, пока светит солнце и луна зарождается и умирает на небосклоне, мы скрываемся и прячемся, загнанные веками охоты, смешиваемся с толпой или прячемся в глуши, но лишь до тех пор пока не наступит заветная ночь. Ночь полнолуния, когда пробуждается наш внутренний зверь; ночь дикой охоты, когда мы даем вкусить нашему волку свежей плоти; ночь боли, когда мы сдираем с себя ненавистное человеческое лицо — символ нашей слабости; ночь кайфа, когда все твое естество, каждая клетка твоего тела чувствует эйфорию, ощущает всепоглощающую свободу. Ни один из нас не может противиться зову луны, даже слабые, те, кто отрекся от дара дикой природы и окрестил его проклятьем, не смогут поспорить. Быть зверем — наслаждение и свобода.
Волк внутри нас только дремлет, но даже в повседневности он может показать клыки, приоткрыть на миг янтарный глаз, некоторые, самые достойные из нас, способны пробудить его ото сна своей силой воли, заставить перегрызть глотку обидчику. Потому лучше не будите зверя.
Второе счастье для волка — найти свою стаю, так как только в стае можно ощутить подлинную силу, истинную власть над жизнью и смертью, только ты и твои сородичи могут решать, кому жить, а кому суждено умереть. Но многие из нас предпочитают оставаться одиночками, продолжая прятаться, боясь своей второй сущности, но волки-одиночки долго не живут. Нас не так-то легко убить, но мы не бессмертны: большая кровопотеря, смертельные раны, кровотечения — это смерть. Мы — не волшебники, мы — звери, на нас заживает все как на собаке, но не ждите от нас чудес. Мифы иногда тоже лгут.
Узнав правду, тебе стало легче? Или теперь ты не сможешь сомкнуть глаз, когда услышишь вдали протяжный вой? Спи спокойно, человек, сегодня не та ночь.

W O L V E S  P A C K
в о л ч ь я  с т а я
Стая для волков — это не только сила, но и залог выживания. Также и для нас, стая заменяет родителей, в ней наше все, наша семья, наши друзья, наши любовники. Но также она сковывает оборотней, нет, не законами совести или морали, которыми добровольно плените себя вы, нет, над нами властно только слово вожака, вожак — наш правитель. Волчьи стаи повидали немало тиранов, но всегда первоочередной целью для вожака остается защита и процветание его сородичей, богатая охота, море крови и плоти, утоление звериного голода в наших сердцах и наших душах. Но только те, кто благодарят богов за дар к оборотничеству объединяются в стаи, только они могут упиваться охотой настолько, что готовы в человеческом подчиниться звериным инстинктам. Кто-то назовет их полудикими маньяками, садистами, которых привлекает боль превращения, крики и стоны пожираемых жертв, кто-то же назовет их по-настоящему свободными, перешедшими рамки морали и законов. Зачастую оборотни сбиваются в стаи подальше от человеческих поселений, город — территория не-мертвых и волков-одиночек, стае же нужен простор. Это ваш выбор, бояться своей сущности и отрицать ее или открыться дикой природе, выпустить зверя. Выбирайте, пока не взошла луна.

C U R S E
п р о к л я т и е
Каждую ночь мы смотрим на луну, наблюдаем за тем, как она рождается и умирает на ночном небе, но ждем мы лишь тот момент, когда она обретет свою полную силу. Полнолуние — непреодолимый зов, которому откликается зверь внутри нас; оно заставляет открыть глаза, пробудиться ото сна, хищно оскалить пасть и вырваться наружу из самых темных и сокровенных закоулков нашей души. Волк ищет путь наружу. Это больно, это пугает, заставляет сходить с ума, когда приходится голыми руками раздирать свое человеческое лицо, срывая его словно маску, а потом, поедая его, поедая все человеческое, давая таким уродливым и жутким ритуалом волю волчьему я. Целая ночь свободы раз в лунный цикл — это гораздо больше, чем могут себе позволить люди за всю свою жизнь. Ночь дикой гонки и великой кровавой охоты, когда все, будь то зверь или человек, становятся жертвой совершенного следопыта — оборотня. Изначально мы вспоминаем об охоте только по чужой крови на своем теле, ноющей болью в мышцах после долгой пробежки среди замшелых лесных стволов, смутных образах, словно обрывки сновидений, которые являются поутру. Но потом, когда ты принимаешь зверя, ты сливаешься с ним, контролируешь его также, как его инстинкты контролируют тебя, ты начинаешь чувствовать этот сладкий вкус добычи, предсмертные конвульсии загнанной жертвы и, возможно, отчаянную мольбу о пощаде. Не все выдерживают это, не каждому дано принять ту безграничную свободу под полной луной, но те, кто все же могут это сделать — самые счастливые люди на свете, счастливые и безумные, по-звериному жестокие.
Никто из нас не может сказать, когда впервые луна позвала к себе первого из нас. Кто-то говорит о проклятии, о том, что наш род проклят за то, будто предки наши сами уподобились зверям за то шкуру звериную носят их потомки, кто-то скажет, что мы получили великий дар, шанс стать чище и искреннее, свободнее чем все люди вместе взятые, мы превосходим их — мы совершенные охотники. Как бы то ни было, луна по прежнему взывает к нам с небес, и мы срываем с себя человеческую сущность, отправляясь на охоту.

V A M P I R E S
в а м п и р ы
Мы являемся во вспышках софитов ночного клуба, мы крадемся незримыми тенями у вас за спиной в темном переулке, мы просто зовем вас за собой, обещая лучшую жизнь или хотя бы незабываемую ночь. Но вас ждет смерть. Мы — вампиры. Про нас ходило столько небылиц среди необразованной средневековой черни, но гораздо больше лжи вы сами для себя выдумываете. Романтика, вечная неугасающая любовь, бесконечность в объятиях бледного красавца или красавицы и небольшая плата в виде аккуратных алых точек на нежной коже — как это прекрасно, какой же это обман. Все гораздо прозаичнее: нас, вечных охотников ночи толкает на кровавый промысел только голод, скручивающий пересохшее горло жаждой, дерущий изнутри кишки, голод — ни любовь, ни желание быть/стать бренным человеком. Вы для нас — добыча, мы — ваша смерть. Не обманывайте себя, увидев стеклянную пустоту в омертвевших глазах, блеснувшие во рту клыки. Бегите. Бегите, что есть сил. Мы любим задорную охоту, так кровь слаще...
Мы начинаем свой путь, когда другие его уже заканчивают, наша станция отправления называется смерть и дальше идет дорога под названием вечность. Мы не стареем, оставаясь такими же, как в момент своего обращения, нам не ведома потребность в дыхании, мы редко тоскуем по близким, родным, прошлой жизни под солнцем, ибо смерть все меняет. Вам не понять, каково это видеть, как обращаются в прах целые государства, а мы, не-мертвые, лишь слизываем капельки крови с их мертвых рук. Древнейшие из нас мудрее любого из ваших ученых мужей, ибо только в знании кроется истинная сила, но нам это знание, этот опыт не нужен, нас терзает только жажда крови.
Мифы о нас? О да, вы любите придумывать сказки про то, чего не понимаете, порой даже не видите, пока один из нас не разорвет ваши жилы. Мы выносливее, мертвым членам не ведома усталость; мы сильнее вас, наша хватка поистине стальная и цепкая, так что как бы пташка ни билась, мы не разожмем руки; мы зорче вас, мы чувствуем вас, вам не убежать. Мы не боимся распятия, мы лобызаем святые мощи с таким же упоением, как это делают ваши религиозные фанатики, нам не страшна святая вода или осиновый кол, но у нас есть и слабости. Мы не можем войти в дом, где живет человек, что-то или кто-то нас не пускает туда, и порог — граница, медля сытостью и голодом для нас, для вас граница между жизнью и смертью, но вы можете нас впустить. Так же нам нет хода в церкви. Это странно, не правда ли? Бога нет, а к себе он нас не пускает, и впустить на святую землю нас никто не может.
Но даже мы умираем, точнее самые неосторожные из нас. Наше сердце не бьется, кровь в жилах не течет, потому вы можете нанести нам сотню ножевых ранений или продырявить насквозь; это неприятно, даже больно для юных вампиров, но мы не умрем; ослабеем — да, будем дезориентированы — возможно, но мертвая кровь сочится медленно, плоть срастается, повинуясь древней силе, что подняла нас из могил. Мы выживем в любом случае, если вы не повредите мозг —единственное, что живо в нас.
А еще день — наше проклятье. Мы спим днем, так как даже если солнце скрыли тучи, то не-мервые слабеют, чахнут, падают без сил; кто-то говорит: "что у Сатаны силы под голубыми небесами". Кто знает, но это наша слабость. Солнце же заставляет вампиров плавиться, как свеча: наша плоть, неизменная сотни лет, гниет и иссыхает, мы разлагаемся, словно обычные трупы. Потому редко где и когда вы встретите упыря днем, так как наше время — ночь.
M E T A M O R P H O S I S
п е р е р о ж д е н и е
Все началось со старших, поколение за поколением мы рождаемся в ночи из мертвых останков по их воле. Старший — это родитель, это возлюбленный, это друг, это хозяин, все, кого ты знал и любил раньше, забываются, после первой ночи, когда открыв глаза, ты осознаешь, что уже не мертв, нет, мертв, но не так как нужно, и на тебя смотрит он. Второй отец или вторая мать, не важно, главное то, что он преподнес тебе великий дар — вечность во тьме.  Мы рождаемся из собственных могил, после естественной смерти есть крохотный шанс остаться в этом мире, не покидая его. В течение девяти дней старший ищет достойного - того, кто станет его детищем, продолжением и сподвижником. По истечение этого срока душа покидает тело, как говорят легенды, и ее более невозможно запереть в бренных останках. Если же старший вампир успевает вовремя, он дарит кровавый поцелуй разлагающемуся трупу и тот открывает глаза. Новорожденный впервые видит ночь и глаза родителя, что смотрят на него с надеждой. Так начинается не-жизнь.
Мы не всегда так прекрасны, как нас хотят изобразить. Девять дней для слабого человеческого тела — долгий срок, некоторые из нас имеют крайне неприятные следы тления, которые предпочитают прятать. Но что такое внешний вид, когда твое лицо скрывает ночь, а впереди еще тысячи тысяч таких ночей.

C L A N S
к л а н ы
Одиночество. Нам неведомо это слово, так как нас всегда окружают такие как мы: старшие — наши родители, иные вампиры — наши братья и сестры, клан — это наша семья. Клан построен на кровных связях, что много крепче уз, связывающих вас с вашими детьми или родителями. Во главе всего клана стоит патриарх или матриарх, старший в нашей линии крови, давший вечность после смерти нашим матерям и отцам, которые передали этот великий дар уже нам. Только самые отчаянные или безумные, сломившиеся под тяжестью прожитых лет или не сумевшие принять свою новую природу, осмеливаются уйти из родового гнезда прочь в ночь, они отрекаются от слова старшего, отрекаются от новой семьи — они изгои. А изгои долго не живут: ломаются, попадаются в руки охотникам, сами выходят под солнце, давая тому пожрать себя.  Клан же заботится о своих детях, также и мы заботимся о благополучии клана. В больших городах существуют поистине могущественные династии, имеющие влияние не только на мир вечной ночи, но и на мир скота, наших жертв — смертных. Более маленькие и менее древние семейства живут более скромно, зачастую устраивая свое гнездо в необитаемых домах, старых промышленных зданиях или вымарывая предыдущих жителей. Цель каждого вампира — обеспечить сытую ночь своим сородичам; еженощно один из нас покидает пределы гнезда чтобы привести жертву. Лишь изредка мы осмеливаются выходить в ночь все вместе или отправлять на охоту более чем одного упыря, обычно это связано с угрозой нашим территориям или, напротив, с появлением пополнения в семействе — новорожденного, терзаемого голодом, бороться с которым пока нет сил.
Жизнь в клане подчиняется строгим законам выживания, которые устанавливают для своих птенцов старшие. Но над всеми правит слово патриарха или матриарха, которые единственные могут решать судьбу всей кровной линии. Немногие осмеливаются нарушать правила, еще меньше тех, кто не расстался после этого со своим бессмертием. Вечность — это не только могущество и превосходство, но и бремя, которое мы несем все вместе, иначе тяжесть его станет непосильной.

H U N T E R S
о х о т н и к и
Охота ведется не только на людей. В мире вечной ночи есть те, кто защищает дичь — егеря потустороннего мира, которые не позволяют хищникам слишком сильно расплодиться. Охотники появились давно, тогда, когда первые вампиры оставили сиротой ребенка, выпив кровь из его родителей, когда удачливый охотник в сумеречных лесах случайно подстреливает не оленя и не гризли, а человека в облике волка, уже готовившегося совершить решающий прыжок. Все они жертвы, которые так или иначе смогли выторговать себе пару лет, которые смогли убежать от своей смерти; напуганные и полубезумные, некоторые из них смирились, решили, что это страшный сон, другие закрылись на сотню замков, трясясь от ужаса и боясь нос показать наружу, третьи же решили отомстить, решили истребить то, что изменило их жизнь, не дав шанса на счастливое будущее. Ведь нет ничего страшнее знания, которое уже не позволяет жить так, как жил прежде. Мы знаем про них, мы знаем, что они бдят, следя за первыми полосами газет, вдруг там мелькнет какое-нибудь загадочное убийство, пропавшие туристы или обескровленное тело в подворотне. Кто-то из нас их боится, боится того, что они знают. Другие пренебрегают, насмехаясь над глупыми смертными, которые взялись за непосильную задачу. Но любой хищник может знать, что жертва тоже может защищаться.
Они появляются неожиданно, охотники являются в ночи, тогда, когда наиболее активны мы, когда мы чувствуем себя господами, забывая об осторожности. Охота состоит из трех этапов: разведка, слежка и решительный сокрушительный удар в тот момент, когда мы меньше всего его ждем, когда мы более всего уязвимы. Их нельзя отличить от наших жертв, они могут наблюдать за нами глазами прохожих, подмечать незаметные обычным людям нюансы, скрываясь в ночи не хуже нас, ибо это и их время. Потому мы стараемся быть сдержаннее, осмотрительнее, но так легко забыться когда чуешь свое превосходство, хотя именно этого они и ждут. Забывшись, ты тупеешь, открываешься, а тупость — значит смерть даже для тех, кто когда-то сам вел ее за собой.